Киевская терапевтическая школа: дань памяти в художественной форме
Уважаемые коллеги! Прежде чем анонсировать предстоящее действо, я хочу процитировать четверостишие из известной песни на стихи замечательного советского поэта Льва Ошанина:
Пока я ходить умею,
Пока глядеть я умею,
Пока я дышать умею,
Я буду идти вперёд!
Этими строками я хочу заверить всех, что какими бы креативными не были наши проекты, как бы далеко они не выходили за рамки стандартного набора образовательных программ, мы не остановимся в поисках новых идей, сценариев, сюжетов, форм подачи материала и так далее. Можете поверить мне на слово. Тем более, что в качестве подтверждения только что сказанных слов, мы с моими сотрудниками подготовили для вас, я бы сказал, грандиозный – во всяком случае, мне и всей нашей команде так видится – мини-спектакль под пока ещё рабочим названием «Профессорский завтрак».
Для меня большая честь, коллеги, сообщить, что сегодня наш профессорский завтрак будет поистине княжеским – к нам в гости пришли профессора Василий Парменович Образцов и Николай Дмитриевич Стражеско.
Стражеско (обращается к Образцову): Василий Парменович, что я Вам говорил – нам здесь рады. Зря Вы упрямились, батенька. Сами ведь учили не бояться публики, а идти сюда почему-то не хотели.
Образцов: Помолчи, Николенька, и не лезь ты поперёд батьки в пекло. После всё обсудим. Сколько раз я тебя учил – не суди опрометчиво!
Вёрткин: Василий Парменович, Николай Дмитриевич, добро пожаловать в 21 век!
Вёрткин: Многоуважаемый Василий Парменович, могли ли Вы более 100 лет тому назад представить, что выступления ведущих учёных можно будет смотреть хоть из дома, хоть на рабочем месте, находясь не то что в другом городе, а хоть по другую сторону океана. Милости прошу в 21 век – технологический прогресс развивается очень стремительно и не собирается останавливаться
Стражеско: До чего же замечательно! Но всё же, Аркадий Львович, я надеюсь, что университетское образование сохранило прежние очертания: от фундаментальных дисциплин – к клиническим. Ведь без больного научиться врачеванию никоим образом нельзя. И лекции профессоров, даже лучших, не помогут овладеть искусством врачевания. А чтобы подойти к больному, необходимо постичь азы анатомии и физиологии, гистологии и биохимии…
Образцов (листая программу, перебивает): Но вот, что привлекло моё внимание в программе конференции – практикум по электрокардиографии. Дело в том, что на заре 20 века электрокардиографы только начали появляться, а я всегда стремился оснастить свою клинику передовой техникой. Хотя ещё до появления в нашей клинике электрокардиографа мы с Николаем Дмитриевичем (что уж говорить, это мой любимый ученик ) смогли установить тромбоз венечных артерий исключительно клинически. Вскрытие подтвердило наши предположения, и мы подготовили доклад для Первого съезда российских терапевтов «Симптоматология и диагностика тромбоза венечных артерий сердца». Этот доклад обобщал наблюдения всего-навсего за тремя больными в течение девяти лет, у которых была клиника загрудинных болей. Извините мою нескромность, но нам рукоплескал весь съезд.
Вёрткин: Да что там съезд – весь мир рукоплещет вам обоим и по сей день. Имена Образцова и Стражеско на века вписаны в историю не только отечественной, но и мировой медицины. Вписаны, доложу я вам, золотыми буквами.
Стражеско: В наше время инфаркт был смертным приговором, и я мечтал дожить до того дня, когда будет изобретено средство от тромбов или хирурги научатся удалять их из сосудов без вреда для больного.
Вёрткин: Я буду самым счастливым человеком на свете, если наши коллеги наконец-таки осознают, что острые коронарные нарушения – это не временная история, а лишь обострение постоянной, и правильное ведение пациента в постинфарктном периоде – не менее важная вещь, чем купирование острого состояния.
Стражеско: отрадно видеть, что взаимодействие интернистов и патологов продолжается. Василий Парменович не принимал в свою клинику никого без предшествующей работы в прозектуре. Работа в прозектуре на заре карьеры – неписанный закон для клинициста нашего времени.
Вёрткин: Огорчу Вас, Николай Дмитриевич. Клинико-анатомические конференции и клинико-анатомические разборы в наше время скорее эксклюзив, чем повседневность, и я тщетно рву на себе последние волосы, чтобы объяснить безальтернативность этих мероприятий на всех уровнях – от простых врачей до руководителей нашего здравоохранения. Но в моей клинике и на площадке «Амбулаторный врач» патолог всегда в главной роли. Именно он вершит суд, определяя правильность поставленного клиницистами диагноза.
Образцов: Мой Вам отеческий совет, Аркадий Львович: гоните в шею врачей, не прошедших прозектуру. Это даже не ремесленники, а скорее вольные слушатели университетов. Ещё Пушкин в своём бессмертном романе писал: «Мы все учились понемногу – чему-нибудь и как-нибудь». В медицине такой подход недопустим. Ведь мы, клиницисты, очень многим, если не всем, обязаны патологам и физиологам. С патологами, однако, тёплых и дружеских отношений у меня не сложилось, другое дело – физиологи… Да будет Вам известно, досточтимый профессор, что многие годы я водил дружбу с академиком Иваном Петровичем Павловым – величайшим физиологом того времени, и всех своих мало-мальски способных учеников направлял к нему из Киева «на выучку» в Петербург. Кстати, первопроходцем в этом деле стал не кто иной, как Николай Дмитриевич.
Вёрткин: Как же, Василий Парменович, знаю, что многие Ваши питомцы готовили свои диссертационные работы под непосредственным руководством академика Павлова. Об этом мне поведал другой Ваш незаурядный ученик, а в будущем академик – Макс Моисеевич Губергриц.
Стражеско: Василий Парменович всегда говорил – и мне, и Губергрицу, и другим своим ученикам, что медицине можно научиться только у лучших её представителей. Учитель – это, образно выражаясь, капитан корабля, но корабль, как известно, совершает остановки, и хорошо, если на этих «причалах» ты встретишь и других наставников, у которых тоже что-то почерпнёшь. Конечно, Василию Парменовичу я обязан очень многим, но не могу не вспомнить и другого своего наставника – профессора Феофила Гавриловича Яновского. Его незабвенные лекции, фантастические обходы и проникновенные осмотры, помноженные на годы кропотливой работы под непосредственным руководством Василия Парменовича, сформировали меня как клинициста, и я всегда старался передать опыт двух основоположников киевской терапевтической школы – профессоров Образцова и Яновского – своим ученикам.
Вёрткин: Не думаю, что открою и Вам, Василий Парменович, и Вам, Николай Дмитриевич, какой-то большой секрет, если скажу, что профессор Яновский был не только выдающимся учёным, врачом и педагогом, но и истинным интеллигентом в классическом понимании этого слова
Образцов: Ах, старина Феофил. Он был максимально тактичен, сдержан, корректен в высказываниях, чистейшей души человек. Таким и должен быть настоящий врач. Киевляне нарекли его не иначе как Святой доктор, и я, каюсь, всегда немного завидовал народному и студенческому обожанию Яновского, однако безмерно горд, что мой любимый ученик только что отдал дань памяти этому выдающемуся нашему современнику и близкому товарищу.
Вёрткин: А что за несостоявшуюся дуэль Вы упомянули в начале нашей беседы, Василий Парменович? Насколько мне известно, Вас на неё вызвал известный патолог профессор Линдеман? Не потому ли Вы так неравнодушны к патологам?
Образцов (обращается к Стражеско): Ты, хоть и дожил до почтенных лет, а язык за зубами держать не научился! Когда успел разболтать?! Сознавайся, шельмец!
Стражеско: Клянусь Вам честью, нет! Да и Губергриц вряд ли мог.
Вёрткин: Василий Парменович, масштаб Вашей личности сопоставим с Вашим вкладом в клиническую науку, поэтому воспоминания о Вас, как о незаурядном человеке, также на века вписаны в историю нашей славной медицины. То же самое могу сказать и о Вас, Николай Дмитриевич.
Образцов: Что ж, извольте: причиной всему – женщина. Но деталей позволю себе не касаться – дабы не скомпрометировать честь дорогой моей памяти дамы. На университетском совете Линдеман прилюдно назвал меня подлецом, швырнув перчатку. Поделом назвал, сказать Вам по совести. И хоть я ни разу не держал в руках оружия, отказываться от дуэли не посмел. Коллеги, друзья и ученики безуспешно отговаривали меня от дуэли…
Стражеско: Ещё бы! Ведь это верная гибель! Линдеман был заправским стрелком и охотником, а Василий Парменович сроду не держал в руках оружия. Секундантов вызвал к себе сам генерал-губернатор и велел во что бы то ни стало помешать дуэли. Поскольку никаких шансов на то, что дуэль закончится в пользу Василия Парменовича не было, секунданты пошли на хитрость. Они приобрели две одинаковые пары пистолетов, но перед поединком заменили боевые пули на бумажные. Отмерять дистанцию специально поручили тому из секундантов, чей рост превышал два метра – он «на совесть» отмерил положенные дуэльным кодексом 15 шагов. Линдеман всё понял и, слава Богу, отказался стрелять – иначе бы я потерял не только учителя, но и тестя…
Вёрткин: Да будет вам известно, уважаемые коллеги, что Ваша правнучка, Василий Парменович и Ваша внучка, Николай Дмитриевич, Ирина Дмитриевна Стражеско – известный в нашей стране кардиолог, профессор, заместитель директора геронтологического научного центра при Российском национальном исследовательском медицинском университете. Мне недавно попалось её интервью, и я хочу поделиться с Вами отрывком:
«История любви дедушки и бабушки очень интересна. Познакомились они случайно. Дедушка был ещё студентом, а бабушка – гимназисткой. Однажды дедушка со своим другом шли по Пушкинской улице в Киеве. И вдруг на их глазах девушка едва не попала под колёса экипажа. Дедушка молниеносно отреагировал, оттащив незнакомку в сторону. А спустя несколько лет увидел девушку в доме своего учителя профессора Образцова – моего прадеда. Это была его дочь».
Стражеско: Всё так и было. Точь-в-точь как Вы сказали, профессор. Я и помыслить не мог, что эта очаровательная девушка – дочь одного из крупнейших терапевтов нашей страны и одного из любимых нами, тогдашними студентами, преподавателя.
Образцов: Не знал он, как же! Рассчитал всё до мелочей: разыграл комедию, подговорил экипаж и вышел героем. Но даже если и так, я ничуть не сожалею, что доверил судьбу своей дочери Николаю Дмитриевичу. Я Вам больше скажу – безмерно горд, что моя правнучка носит фамилию Стражеско.
Вёрткин: А я от себя добавлю: тот факт, что славная династия Образцовых-Стражеско продолжает своё великое служение на поприще российской медицины позволяет смотреть в будущее пусть и с робким, но всё-таки оптимизмом.
Однако регламент неумолим – на этой мажорной ноте мы вынуждены завершить наш профессорский завтрак.
Д.К. Володарский,
советник президента
РОО "Амбулаторный врач"