Моя семья

Давайте вспомним 2021 год, объявленный в стране годом науки и технологий. В амбулаторной медицине в этот период появились новые технологии в лечении сахарного диабета, хронической болезни почек и др. Обо всём этом мы рассказывали и публиковали соответствующие материалы.

2022-ой был годом народного искусства и нематериального культурного наследия. Мы надеемся, что у вас в памяти запечатлены наши Московские сессии, в рамках которых мы представляли достижения культуры как в рамках народного творчества, так и в организации медицинских спектаклей с участием профессиональных актёров и врачей.

2023 г. – год педагога и наставника. За это время нами подготовлено великое множество образовательных материалов, впервые организована программа «Виртуальная интернатура» и многое другое.

«В целях популяризации госполитики в сфере защиты семьи, сохранения традиционных семейных ценностей постановляю провести в 2024 году в России Год семьи», – говорится в документе, подписанном президентом РФ.

В формальном значении семья принадлежит к важнейшим общественным ценностям, потому что «… именно вокруг семьи и дома создаются, укрепляются и поддерживаются все величайшие добродетели, господствующие добродетели человека» (У. Черчиль), именно «семья – это спасательный жилет в бурном море жизни» (Дж. Роулинг), так как «только в семье можно получить любовь, заботу, ласку родных нам людей, которые любят нас и которых любим мы» (Л. Толстой).

Одной из главных характеристик семьи являются семейные традиции – принятые нормы, манеры поведения, обычаи и взгляды, которые передаются из поколения в поколение и создаются они, безусловно, родителями. «Цените своих родителей – они единственные, кто не оставят вас в любой сложившейся ситуации» (Омар Хайям).

В моей семье традиционно из поколения в поколение передаётся любовь к медицине. Мои бабушка и дедушка по материнской линии были медиками, папа и мама – врачи, жена – врач, сын – врач и внучка – студентка 4 курса медицинского вуза.

В небольшом курортном городе Кисловодске, где я родился, трудились мои родители: отец, Лев Яковлевич, на протяжении 51 года был главным врачом небольшой курортной больницы на 150 терапевтических коек; мама, Софья Ароновна, – заведующая отделением функциональной диагностики курортной поликлиники. Мы жили на территории курортной больницы, в саду которой каждое утро появлялась коляска со мной и написанной мамой инструкцией: во сколько и чем меня кормить, как переодевать, пока мама была на работе. Нет, я не «сын полка», просто больница была большой семьёй, в том числе и для пациентов, приехавших на курорт без близких. Если отдыхающие заболевали инфарктами, пневмониями и др. болезнями, требующими стационарного лечения, они оказывались в этой больнице. 

Примечательно, что Кисловодск с чьей-то лёгкой руки считался кардиологическим курортом (притом, что он расположен в горной местности на высоте более 1 000 м над уровнем моря). Все прогулки и другие прелести курортной жизни у некоторых вызывали пароксизмы фибрилляции предсердий, декомпенсации хронических болезней и, прежде всего, ИБС и пороков сердца. 

Несмотря на некоторую кулуарность провинциальной больницы, она служила в те годы, с одной стороны, образцом медицинской семьи, с другой – в силу создавшейся ситуации (эвакуации ведущих лечебных учреждений из крупных городов во время ВОВ), в больнице были собраны лучшие терапевтические силы страны под руководством выдающегося терапевта и кардиолога, ученика прославленного профессора Я.Г. Этингера (это о нём в своих мемуарах писал С. Я. Маршак: «Пришли сонеты в СССР сквозь долгие века. Тому причиной Этингер, лечивший Маршака») профессора Вениамина Ефимовича Незлина (о нём можно подробно услышать и прочитать на нашем сайте).

Наша семья жила на втором этаже, находящемся на территории больницы здания. На первом располагалась квартира В.Е. Незлина, а в подвале был морг. Об этом мы ещё поговорим. Третий же этаж, около 80 м², представлял по нынешним временам банкетный зал, а в те годы – место встречи друзей, среди которых были практически все самые известные деятели советского искусства. Дело в том, что Кисловодск в те годы был единственным местом в СССР, где отдыхал весь отечественный бомонд, развлекать который приезжали артисты театра, кино, эстрады и др. Курортная больница, главным врачом которой был мой отец, совмещала для номенклатурных пациентов приятное с полезным. Вечерами, после концертов, все они собирались на 3 этаже нашего дома. Это был настоящий фейерверк великого искусства. Нашими гостями были дирижёры Кондрашин и Светланов, чтецы Яхонтов и Журавлёв, а также великие Райкин, Утёсов, Миронова и Менакер, Ласкин, пианисты, скрипачи, оперные и опереточные актёры и др.

Я не буду лукавить, если скажу, что в дневное время в больнице было своё великое искусство в исполнении лучших профессоров-медиков Незлина, Вовси, Шницера, Кассирского, Мешалкина, Петровского и многих других выдающихся врачей и учёных.

Я был совсем ребёнком, но на обходы с участием этих корифеев и моего отца я приходил с огромным желанием и интересом. Стоя в уголке, я впитывал их умение говорить, слушать, смотреть и обобщать. Всё было подчинено больному. Именно тогда я впервые узнал, что такое аристократическая бледность (так называли больных со стенозом устья аорты), шум струи пара или шум отъезжающего со станции паровоза (при недостаточности аортальных клапанов), своеобразную позу на корточках у кровати при врождённом пороке сердца (Тетрада Фалло) и многое другое.

Отдельно хотел бы выделить городские клинико-анатомические конференции, которые проводили Незлин и мой отец в конференц-зале больницы. На них приезжали врачи из всех республик Северного Кавказа и Ставрополья, включая Кавминводы. Это был своеобразный спектакль мастерства и профессионализма. Мне не припоминается ни одного расхождения в диагностике, а ведь были и случаи прижизненной диагностики внелёгочного туберкулёза, лимфогранулематоза, инфекционного эндокардита (как вы понимаете, без эхокардиографии) и др.

В соседнем городе Пятигорске был бальнеологический институт, где оперировал один из основателей сердечно-сосудистой хирургии в СССР Е.Н. Мешалкин, а больных на операцию направляли со всей страны, в том числе из курортной больницы. Поражало, что на основании клиники, ЭКГ и рентгеновского исследования врачи больницы устанавливали диагноз, который полностью подтверждался на операции.

Мой отец под руководством В.Е. Незлина защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую тактике ведения больных с впервые возникшей мерцательной аритмией, защита которой состоялась в Ростовском медицинском институте. Вениамин Ефимович из-за болезни не смог поехать на защиту, но в напутствие он посоветовал отцу не волноваться, поскольку работа была безукоризненна в клиническом плане. В подтверждение слов Вениамина Ефимовича диссертацию отца приняли к защите единогласно.

Профессор Незлин блестяще владел электрокардиографией. Ему принадлежит лучший, как мне представляется, учебник на эту тему: «Анализ и клиническая оценка электрокардиограммы». Я вспоминаю, как среди ночи Вениамин Ефимович будил моих родителей и заставлял отца читать книги, а с мамой занимался функциональной диагностикой.

Вот такие семейные истории, на основании которых креативный директор РОО «Амбулаторный врач» и мой ближайший советник Д.К. Володарский посвятил мне 8 строк:

Я на клинический манер
воспитан и одет:
мой «прадед» – Яков Этингер,
профессор Незлин – «дед».
У них учился мой отец;
он для меня навек
ориентир и образец
как врач и человек.

А какие у вас, многоуважаемые читатели, семейные традиции? Пишите, и мы с удовольствием их опубликуем.